Я, Фишман Семен Ильич, родился 30 декабря 1928 г. в г. Олевск
Житомирской области Украины. Мы жили в доме № 6 по ул.
Интернациональной. До войны я учился в украинской школе № 1.
В 1937 г. мой отец Фишман Илья Пейсахович, 1899 г. рождения, был
арестован по ложному доносу и осужден на 10 лет. В 1989 г. он посмертно
реабилитирован.
Жили мы с мамой, бабушкой, дедушкой и младшим братом Аркадием, 1932 г.
рождения (недавно умершим).
В начале сентября 1941 г., после прихода немцев, всех евреев согнали со
всего города в одно место - это были две улицы, Октябрьская и
Интернациональная. Вот тогда-то мы узнали, что такое фашизм. Всем евреям
нашили на груди и на спине желтые звезды, всем старикам обрезали бороды.
Это было настоящее гетто. Оттуда нельзя было выйти без разрешения.
Начались погромы, избиения. Невозможно описать все страдания и унижения,
которые довелось нам вынести. Когда во время погромов несколько человек
было убито, их не разрешали долгое время хоронить, и они лежали на
улице, пока трупы так разложились, что, наконец, дали их похоронить. Все
запрещалось под страхом смерти - даже выйти за пределы гетто. Каждое
утро приходили полицаи (из числа местных жителей) и выводили
трудоспособных на работу, в том числе и детей. В основном это была
уборка улиц, сборка мусора, уборка возле разбитых домов, ремонт моста.
Мы с мамой тоже участвовали в принудительных работах.
Во время работы издевательствам не было конца. Люди падали, их били
прикладами, пинали ногами, Умерших можно было похоронить только с
разрешения немцев.
Так продолжалось до 18 ноября 1941 года. В этот день утром
распространилась весть, что вечером всех евреев должны убить. Об этом
знали и местные жители. И вот когда уже начало темнеть, к нам в дом
зашел лучший друг нашей семьи Белый Василий Фомич, взял маму, меня и
младшего братика, окольными путями вывел нас из гетто и спрятал у себя
дома Он жил тогда в деревянном доме возле деревянного моста (который
наши войска, отступая, сожгли, а потом немцы восстановили). В этот вечер
всех евреев колонной завели в село Варваровка, в 4 км от Олевска, и всех
убили, в том числе наших бабушку и дедушку. Всего 900 человек - детей,
женщин, стариков.
Мы скрывались у В. Белого в подвале, еду он нам передавал 1-2 раза в
неделю. Чтобы заработать, он открыл фотоателье в этом же доме, где мы
прятались в подвале. Наверху он фотографировал немцев, поэтому никто не
догадывался о нас. Отважный был человек. Кроме нас, он скрывал еще двух
девушек-евреек - их отец был в партизанах.
Был у В.Белого младший брат, жена которого была рада приходу фашистов,
Она случайно узнала о нас и предупредила, что если мы не уберемся, она
заявит о нас в полицию. А за укрывательство евреев - смертная казнь.
Тогда мы были вынуждены уйти. В.Белый завел нас в лес, мы с мамой и
братиком сидели там до вечера. Мы не знали, что делать, и мама решила
отвести младшего к знакомым украинцам - попросить убежища. Они ушли, а я
остался ждать их в лесу. Когда к концу дня они не вернулись, я сам пошел
в город искать их. Поскольку мы были детьми, на нас не особенно обращали
внимание. Когда я зашел на мост, то увидел моего братика - он сидел и
плакал. Когда я спросил, в чем дело, он рассказал, что их задержали
полицаи и мать сказала, что она украинка и у нее есть дома документы, и
попросила сына пойти и принести их, а братик понял, в чем дело, и ушел,
но тут я пришел и забрал его с собой.
Мы шли, сами не зная куда, подальше от города. В каком-то месте нас
догнала повозка, запряженная быками, подобрали нас и завезли в село
Беловеж Рокитновского района Ровенской области. Я хорошо знал украинский
язык, мы придумали себе фамилию Павленко, меня звали Сергей, а братика
Коля. Нас возили в разные семьи добрые люди, которые нас пожалели. В то
время было много сирот. Мы пасли скот, помогали по хозяйству. Через
некоторое время хозяйка послала меня в г. Олевск менять чернику на соль.
Соль тогда была на вес золота, а черных ягод в лесах полно. Я был уже в
настоящей крестьянской одежде, и во мне трудно было узнать еврея. Когда
я находился возле дома, где мы скрывались, а там еще были две еврейские
девушки, именно в этот момент немцы окружают дом (донесла-таки в полицию
жена брата В. Белого), арестовали девушек и меня и отправили в тюрьму.
В тюрьме я увидел свою мать. Когда меня завели в камеру, полицай спросил
ее: «Это твой сын ушел за документами?» Мать сказала, что это не он, и
мы не признавались. Возможно, они поверили, что я украинец. Девушек
сильно избивали, их приносили в камеру на носилках. На другой день меня
отвели на приемный пункт, где собирали людей для отправки в Германию, но
я чем-то не подошел, и меня отпустили. Я снова пришел в село - дорогу я
уже знал, и там мы пробыли до 1945 г. Хотя Олевск освободили в 1944 г.,
но мы боялись идти туда, т.к. в селе часто появлялись бандеровцы. К тому
же мы не знали, вернулись ли в Олевск родственники.
Нашу мать и двух девушек расстреляли. Мы и сейчас не знаем, где их
могилы. По слухам - это где-то в районе железнодорожного моста через
реку Уборть.
Когда арестовывали девушек и меня возле дома В. Белого, самому Василию
удалось бежать, но он получил ранение в ногу и на всю жизнь остался
инвалидом. Семья его была расстреляна. Сам он ушел в партизаны.
После окончания войны по Олевску пошли слухи, что в деревне остались
живы два еврейских мальчика, и нас разыскал вернувшийся с фронта мамин
двоюродный брат Шапиро Михаил Мотелевич - инвалид войны, ныне покойный.
Все еврейские жители Олевска пришли на вокзал, чтобы встретить нас -
спасшихся двух еврейских мальчиков, в крестьянской одежде, измученных. В
тот же день нас сфотографировали.
После войны мы часто встречались с В. Белым, он жил и умер в Рокитном.
Вел фотокружок в школе.
Мой брат Фишман Аркадий Ильич жил в Киеве и умер 17 июня 2001 года. В
Киеве он был признан узником гетто.
Я с семьей репатриировался в Израиль в октябре 1990 года, живу в
Беэр-Шеве.
Институт «Яд ва-Шем» увековечил память о погибших членах нашей семьи.
1 сентября 1996 г. институт «Яд ва-Шем» присвоил Белому Василию Фомичу
звание «Праведник мира» (посмертно). |